Артуро Перес-Реверте
"Это священная война, идиоты"
Мавританские пинчос (1) и пиво. В тени старинной стены Мелильи
(2)
мой собеседник – мы тридцать лет дружим и сотрудничаем, – откинувшись на стуле,
невесело улыбается.
– Они не понимают, эти идиоты, –
говорит он. – Это – война, и мы уже в неё вовлечены. Это третья мировая война,
а они этого не понимают.
Мой друг знает, о чём говорит – он
давно уже воюет на этой войне. Солдат без имени, который не носит форму. Из тех, кому часто приходится
спать с пистолетом под подушкой.
– Это война, – повторяет он, погружая усы в пивную
пену. – И мы уже проигрываем её из-за нашей тупости. И при этом улыбаемся
врагу.
Я слушаю и думаю о враге. Мне не нужно напрягать
воображение, так как часть своей жизни я провел на этой территории. Обычаи,
методы насилия – всё это мне знакомо. Всё повторяется, как повторяется история
со времён турок, Константинополя и Крестовых походов. Пожалуй, даже с Фермопил
(3). Как повторилось в Иране, когда местные простофили и
наши идиоты аплодировали падению шаха и приходу освободителя Хомейни со своими
аятоллами. Как повторилось в безграничном
заигрывании с различными арабскими вёснами, которые (вот сюрприз для
профессиональных идиотов!) оказались прелюдией чёрных зим. Зим, которые, как и следовало ожидать, – из-за того, что мы по своему невежеству и,
веря в доброту человеческого сердца, считаем, что "свободу" и "демократию"
– эти западные ценности, можно
экспортировать вот так запросто, в замороженном виде, – заканчиваются тем, что власть захватывают
священники, имамы, священнослужители, или как там ещё называются эти фанатики в
тюрбанах или без, которые рано или поздно снова заставляют своих фанатичных
прихожан подтверждать истину,
сформулированную бароном Гольбахом (4)
в XVIII веке: "Когда люди верят в то, что не надо боятся никого, кроме
своего Бога, то они не остановятся ни перед чем".
Потому что это джихад, священная война. Это знает мой
друг в Мелилье, это знаю я из моего скромного личного опыта, это знает всякий,
кто там побывал. Это знает тот, кто знает историю или достаточно проницателен,
чтобы суметь сопоставить то, что пишут газеты и показывает телевидение. Это
узнает тот, кто найдёт в интернете тысячи видео и фото казней, отрезанных
голов, детей, с улыбкой указывающих своим родителям на обезглавленных, женщин и
детей, растерзанных за неверность
исламу, женщин, забитых камнями за супружескую неверность (как молчаливы
в этом случае ультрафеминистки, которые так любят покричать о всякой чепухе!),
бандитов, перерезающих горло с криком "Аллах
акбар!", а также зрителей, записывающих
всё это на свои гребанные мобильники. Это узнает тот, кто прочтет плакат, который
держит в руках мусульманский ребенок – не в Ираке, а в Австралии, – и который
гласит: "Обезглавить того, кто
оскорбляет Пророка!" Это
узнает тот, кто увидит транспарант, выставленный молодым
студентом-мусульманином – не в Дамаске, а в Лондоне, – который предупреждает: "Мы
используем вашу демократию, чтобы разрушить её".
Западу, Европе пришлось пройти через века страданий,
чтобы достичь свободы, которой теперь можно наслаждаться. Позволить себе
адюльтер и не быть забитой за это камнями или чертыхнуться, не боясь, что тебя
повесят на подъёмном кране. Носить короткую юбку и не быть обозванной шлюхой. Мы
пользуемся плодами этой борьбы, добытыми в битвах против наших собственных
фанатиков, битвах, в которых погибло много людей, битвах, которые Запад вёл,
когда был молод и ещё верил в добро.
Но сейчас молодые люди совсем другие: мальчик с
плакатом, палач, отрезающий голову, фанатик, готовый уничтожить тридцать
неверных, чтобы попасть в рай. В исторических терминах – это новые варвары. Европа,
где родилась свобода – стара, труслива и погрязла в демагогии, в то время как
радикальный ислам – молод, отважен, голоден, неистов, а его адепты – мужчины и
женщины – готовы на всё. Им наплевать на свой зловещий образ в Ютьюбе; даже
наоборот – это тоже оружие в их войне. Они вещают с учением своего Бога в одной
руке и террором в другой для своей собственной аудитории. Для ислама, который
мог бы быть мирным и либеральным – чего он часто желает, но никогда не может
полностью достичь, находясь во власти собственных социотеологических
противоречий. Верить, что это можно разрешить переговорами или, просто наблюдая
за этим, – это больше, чем огромная глупость. Это самоубийство. Ещё раз говорю,
посмотрите интернет и скажите, о чём мы, чёрт возьми, будем договариваться? И с
кем? Это война, и нет другого выхода, как вступить в неё. Принять её без
комплексов. Потому что фронт борьбы находится не только там – по ту сторону
телеэкрана, – он и здесь. В самом сердце
Рима. Потому что (думаю, я уже писал об этом раньше, хотя пусть даже и не я)
это несовместимо, опасно и даже невозможно – быть римлянином, наслаждаться
преимуществами Рима, и, в то же время, рукоплескать варварам.
XLSemanal - 01/09/2014
Примечания
1)
Мавританские пинчос – средиземноморское блюдо, похожее на
шашлык.
2)
Мелилья (исп. Melilla — испанский город и порт на средиземноморском
побережье Африки. Имеет статус автономного города Испании.
3)
Фермопильское
сражение — сражение в сентябре 480 года до н. э. в ходе
греко-персидской войны 480—479 гг. до н. э. в ущелье Фермопилы.
4) Поль
Анри Тири Гольбах (1723 — 1789), французский
философ немецкого происхождения, писатель, энциклопедист, просветитель,
иностранный почётный член Петербургской Академии наук. Гольбах
широко известен как автор многочисленных атеистических
произведений.